Вода, вода, кругом вода

Практически ежегодно в Дагестане происходят массовые отравления людей, вызванные некачественной водой. Последний такой случай зафиксирован в Кизляре, где в январе этого года вода из городского водопровода неожиданно оказалась токсичной. В результате в больницах оказались более 200 жителей микрорайона «Черёмушки».

По большому счёту, все мы давно уже живём в условиях постоянного риска. Любое нарушение хрупкой стабильности (сильные дожди, масштабное отключение электроэнергии и т. д.) могут превратить нашу воду в яд. И с каждым годом ситуация становится всё хуже.

 

Но всё это лишь самая малая часть наших «водяных проблем». Ведь есть ещё страдающие от хронической нехватки воды Избербаш, Дербент и Дагестанские Огни, есть север Дагестана, где содержание мышьяка в воде многократно превышает допустимые нормы. Есть Ленинский район Махачкалы и Каспийск, вынужденные пользоваться водой из КОРа, давно уже превращённого в сточную канаву для нечистот.

Мы решили провести небольшое расследование и разобраться в проблемах, связанных с обеспечением наших городов и сёл питьевой водой (вода для полива — не менее «больная» тема, которой нужно заниматься отдельно).

Чтобы выяснить, хватает ли Дагестану собственных запасов питьевой воды, мы поговорили с двумя учёными  — главным научным сотрудником Института геологии ДФНЦ РАН, доктором геолого-минералогических наук Василием Черкашиным и заведующим лабораторией гидрогеологии и геоэкологии института геологии ДФНЦ РАН, кандидатом геолого-минералогических наук Исой Газалиевым.

 

Попутали горизонты

 

Черкашин: — По обеспеченности водой Дагестан лидирует среди республик СКФО. При этом по потреблению воды на человека мы — последние. Такие вот ножницы. Но давайте поговорим предметно. Начнём с севера. При этом сразу скажу, что Терек в качестве источника водоснабжения из-за его запредельной загрязнённости рассматривать не стоит. Основные запасы питьевой воды здесь сконцентрированы в Терско-Кумском артезианском бассейне (ТКАБ), который эксплуатируется уже больше 100 лет. Теоретически, да и прак­тически запасов воды здесь достаточно для обеспечения водой в течение многих десятков, а то и сотен лет. Но, увы, сегодня ТКАБ испытывает очень серьёзное давление, из-за чего мы можем потерять главный источник водоснабжения северной части республики.

Корр.: — Вы имеете в виду увеличение концентрации в этой воде мышьяка и фенолов? Какое там, кстати, превышение ПДК по мышьяку?

Черкашин: — По мышьяку превышение от 2 до 5, а в некоторых скважинах до 20 раз. Но это как раз не главное. Сегодня существует множество способов очистки воды от мышьяка. Это, конечно, стоит денег, но технически решаемо. Говоря о проблемах ТКАБ, я имел в виду не только качество воды, а судьбу самого бассейна. Его интенсивная эксплуатация началась с середины прошлого века, здесь было пробурено 3500 экс­плуатационных скважин. Это официально. Кроме того, выявлено более 1500 скважин, которые нигде не зафиксированы. Практически все они, свободно изливающиеся, активно засоляют почву вокруг. При этом реальных масштабов этого бедствия мы не знаем.

Корр.: — Невозможно подсчитать?

Черкашин: — В своё время мы выиграли тендер Минприроды РД, провели большой объём работ по определению месторасположения скважин с GPS-навигацией, а также исследовали химический состав вытекающей из них воды. Обследовали примерно 2/3 территории, создав базу данных с использованием современных компьютерных ГИС-технологий. Но в 2013 г. финансирование было прекращено, работы свёрнуты. Я думаю, об этом вам лучше расскажет Иса Мурилович, поскольку его лаборатория выполняла этот проект.

Газалиев: — Ситуация там достаточно напряженная. Мы видим, что из-за бесконтрольного отбора воды давление в пластах падает, и там образуется так называемая депрессионная воронка — участок с пониженным давлением. И в эту воронку втягиваются воды с соседних территорий. В частности, уже отмечается поступление вод повышенной солёности Калмыкии.

Не менее актуальна проблема с наличием в артезианских водах повышенных количеств мышьяка. При этом мы понимаем суть происходящих проблем, но полной картины не видим из-за нехватки информации. Вода в ТКАБе имеется на трёх горизонтах — Апшеронском, Хвалынском и Бакинском. Но пока не понятно, какой из них обогащён мышьяком. Это связано с тем, что воды горизонтов перемешиваются как в процессе их миграции, так и вследствие большой нагрузки на бассейн. Также непонятно, почему примерно в 30 % обследованных скважин мышьяка нет. Для того чтобы ответить на эти вопросы, нужны серьёзные исследовательские работы.

Но и без этого ясно — бессистемная и бесконтрольная эксплуатация артезианских вод ТКАБ в будущем может привести к тому, что мы потеряем его как единственный источник водоснабжения на севере Дагестана.

Черкашин: — Классический пример того, как работает депрессионная воронка — потеря источника минеральной воды Махачкала 160. Многие представители старшего и среднего поколения прекрасно помнят эту воду.

Корр.: — Замечательную воду, к слову.

Черкашин: — Совершенно согласен. Вода была очень вкусная и очень востребованная. В своё время её продавали в Москве по рецептам. По всей вероятности, востребованность её и погубила. Чтобы обеспечить спрос, стали нещадно эксплуатировать месторождение. А шутки с природой плохи. За нарушение гидрогеологического режима она жестоко отомстила — месторождение мы потеряли.

Корр.: — Этот процесс необратим? Хотелось бы представлять себе перспективы.

Черкашин: — Буйнакское месторождение подземных питьевых вод (МППВ) в  черте города было  разведано в 1972 г. в объёме 8 тыс. м³/сут. при допустимом понижении 44 м, сроком на 25 лет. Было пробурено 15 эксплуатационных скважин вдоль р. Акпе-Озень и начата интенсивная эксплуатация. К 80-м годам прошлого столетия водоотбор только по 5 из 15 скважин составлял 8 тыс. м³/сут. – в результате сработка уровня достигла 56 м. Это повлекло подтягивание некондиционных вод с правого (восточного) фланга месторождения и прекращению самоизлива. В настоящее время эксплуатируются 3 скважины, соблюдается норматив добычи, и качество воды на этом месторождении восстановилось.

Корр.: — Рецепт этот универсальный? Для ТКАБа подходит?

Газалиев: — Больше того, это единственная возможность сохранить уникальный бассейн. Необходимо определить оптимальное количество скважин с учётом потребностей. Установить на них диафрагменные задвижки, чтобы исключить бесконтрольную утечку воды. Лишние скважины заглушить. И всё. Остальное сделает природа. И мы ещё очень долго сможем пользоваться этой водой. Правда, никто не знает, сколько именно скважин оставить, а сколько заглушить. И какие именно. Чтобы это определить, необходимо завершить начатые нами исследования.

Черкашин: — Чтобы закончить разговор о водоснабжении Северного Дагестана, хочу обозначить очень важный момент. После завершения всех исследовательских работ необходимо определить потребность в воде для каждого поселения, выяснить, сколько скважин необходимо оставить. Остальные же — ликвидировать. При этом все оставшиеся в эксплуатации скважины необходимо закрепить за соответствующими администрациями поселений, что позволит контролировать не только состояние водозабора, но и вести учёт расхода воды.

Корр.: — Как я понимаю, мы движемся в сторону юга? Поскольку проблемы центральной части Дагестана к геологии отношения не имеют. Здесь всё просто. Есть третья нитка Миатлинского водовода, способная обеспечить водой и Каспийск, и Избербаш, а попутно и Ленинский район Махачкалы. Препятствие — отсутствие водовода Махачкала–Избербаш. Но это вопрос не к науке, а к нашему правительству. 

Черкашин: — Согласен, идём на юг. Но сначала хочу сказать немного про Буйнакск, где ситуация с водой не самая радужная. Основной источник воды — водовод из Чиркейского водохранилища — находится не в очень хорошем состоянии. Плюс ужасное состояние внутригородских сетей. По инициативе руководства города начата работа над проектом нового водовода, а также проектом реконструкции и капитального ремонта водоподводящих и водоотводящих сетей города. Будем надеяться, что правительство поддержит эти начинания.

И ещё один момент. Хотим мы этого или нет, КОР ещё очень долго будет использоваться в качестве источника водоснабжения. При этом он уже давно практически превратился в сточную канаву. Есть множество вариантов его спасения, самый простой — заключение канала в трубы большого диаметра в границах городов и посёлков, через которые он протекает.

 

Самурские волны

 

Корр.: — Самый южный наш город одновременно является чуть ли не самым безводным. Скажите, сколько воды сегодня не хватает Дербенту?

Черкашин: — Вода в город поступает из Дербентского месторождения и части подрусловых подземных вод Уллучаевского. Качество её невысокое, ресурсы ограничены.

В совокупности это примерно половина необходимой городу воды. При этом всего в 26 километрах от города имеется Самур-Гюльгеричайское месторождение подземных пресных вод. Природа обеспечила этот район огромным артезианским бассейном, водой которого Азербайджан пользуется вот уже более ста лет.

Корр.: — Вы имеете в виду проект, против которого много лет протестуют жители селения Самур Магарамкентского района? Они считают, что строительство водовода Самур–Дербент нанесёт непоправимый ущерб экологии региона, в частности, негативно отразится на состоянии уникального Самурского леса.

Газалиев: — Абсолютно верно. Увы, введённые в заблуждение жители села делают всё, чтобы не допустить использование бассейна для обеспечения не только Дербента, но и самих себя, продолжая пить не совсем кондиционные грунтовые воды.

Небольшой пример. Представьте, что вы сидите за столом с товарищем, а между вами стоит чашка с водой. Когда товарищ отхлёбывает со своей стороны, уровень воды с вашей стороны меняется?

Корр.: —)))

Газалиев: — А теперь представьте, что Самур-Гюльгеричайское месторождение — это та же чашка, из которой Азербайджан более ста лет «отпивает» 6,3 кубометра воды в секунду. При этом уровень воды в колодцах жителей селения Самур не понижается ни на миллиметр.

Корр.: — Почему?

Газалиев: — Потому, что это две разные чашки. Азербайджан качает воду из Самур-Гюльгеричайского месторождения, а самурцы пользуются грунтовыми водами. Которые, к слову, и питают Самурский лес. И эти два источника воды между собой не связаны никак. Поэтому мне очень трудно понять резоны сельчан. Тем более что проект предусматривает забор из месторождения всего 0,8 кубометров воды в секунду, в восемь раз меньше Азербайджана.

Черкашин: — Маленькая ремарка. Через бассейн ежесекундно транзитом проходит примерно 22 кубометра воды, которая уходит в Каспий. Кроме того, эти два горизонта (грунтовые воды и артезианский бассейн) разделены мощным глинистым пластом и никак не связаны друг с другом. Поэтому рассуждения об экологической катастрофе абсолютно беспочвенны: лес питается грунтовыми и поверхностными водами, которые к артезианскому бассейну никакого отношения не имеют.

Корр.: — Как вы считаете, договориться с жителями селения Самур можно? Или это нерешаемая задача?

Черкашин: — Уверен, что можно. Нужна государственная гарантия, предусматривающая остановку всех работ, если пробный отбор воды из трёх пробуренных скважин отразится на уровне воды в колодцах самурцев.

Корр.: — В идеале, как я понимаю, ответственность должен взять на себя глава республики. В своё время руководство нашего Минстроя, как я знаю, предлагало двум последним главам именно это, но ни один из них не согласился. А какие есть альтернативы?

Черкашин: — Ряд специалистов предлагает использовать для снабжения Дербента водой водохранилище Шурдере объёмом 50 млн кубометров. В нём накапливается и отстаивается вода Самура. Не берусь оценивать жизнеспособность данного проекта, тем более что природа подарила нам Самур-Гюльгеричайское месторождение, которое позволяет непосредственно с водозабора подавать потребителям питьевую воду с наименьшими затратами. Так что, на мой взгляд, вопросов по Шурдере больше, чем ответов.

И ещё. На юге, помимо этих двух источников, имеются разведанные запасы подземных (подрусловых) вод на Тагиркентском–Белиджинском, Великентском и Гергинском участках. Общие подсчитанные запасы здесь на 25-летний эксплуатационный период составляют примерно 130 тысяч кубометров в сутки. Однако эксплуатационные параметры позволяют использовать их только наполовину. Водоснабжение за счёт подрусловых вод практикуется на многих территориях, однако к ним надо относиться с осторожностью с учётом нестабильности данных источников водоснабжения.

К слову, подрусловые воды можно активно использовать для обеспечения водой жителей горных районов, поскольку многие горные реки сильно загрязнены. По такому принципу сегодня организовано снабжение водой Ботлиха, где этот пилотный проект показал свою эффективность.

 

Ложечное финансирование

 

Подводя итоги беседы в институте геологии, можно сделать вывод, что запасов воды в республике хватает, надо лишь доставить её до потребителей. А вот с этим напряжёнка. В 2008 году в федеральную программу «Юг России» вошло 7 крупных трубопроводов, способных обеспечить качественной водой примерно половину жителей Дагестана. Предполагалось, что все эти работы завершатся за 5–7 лет. Однако за 12 лет действия программы удалось построить только два объекта — третью нитку Миатлинского водовода, а также водовод Джепель–Магарамкент, диаметром 700 мм (этот трубопровод позволил обеспечить качественной водой примерно 70 % жителей Магарамкентского района).

Остальные объекты пока не достроены. Главная причина — так называемое «ложечное финансирование», когда деньги выделяются буквально по чайной ложке в год. Из-за этого пять оставшихся объектов уже долгие годы пребывают в статусе «незавершёнки». Готовя этот материал, корреспондент побывал в Государственном казённом учреждении Республики Дагестан «Дирекция единого государственного заказчика-застройщика», чтобы выяснить, на какие из пяти оставшихся объектов в 2020 году будут выделяться деньги. Как оказалось, в бюджет этого года попал лишь трубопровод Садаркент — Даркуш–Казмаляр в Сулейман-Стальском районе. После завершения работ он может обеспечить водой 90 % населения Сулейман-Стальского района, а также многих сёл Магарамкентского, Курахского и Хивского районов. Его строительство, к слову, началось ещё в прошлом веке. Сегодня же появилась надежда, что в этом году объект, кочующий из программы в программу, наконец будет завершён. На это будет выделено чуть более 103 млн рублей.

Не повезло групповому 47 км водоводу Кизилюрт–Бабаюрт. После завершения он способен обеспечить сулакской водой более 20 крупных населённых пунктов в Кизилюртовском, Хасавюртовском и Бабаюртовском районах (включая Бабаюрт). Пока выполнена примерно половина всех работ. В бюджете прошлого года этот объект был, ну а в этот год не попал. Но в Дирекции единого заказчика-застройщика считают, что положение ещё можно исправить. Предполагается, что на мартовской сессии Народного Собрания депутаты будут вносить изменения в бюджет, и по этому водоводу будет открыто финансирование.

Увы, о групповом водоводе Ленинкент–Каспийск  депутаты точно не вспомнят, как не вспоминали уже очень давно.

 

Мало воды — плохо, много — ужасно

 

На этом водоводе, к слову, следует остановиться более подробно, поскольку в подходах к его строительству отрази­лись практически все ошибки дагестанской «водяной политики». По мнению специалистов, главным тормозом в обеспечении водой является отсутствие базового документа — единой программы, в которой были бы прописаны все необходимые водоводы. С указанием приоритетов по финансированию.

Тут следует немного отвлечься и поговорить о вещах непопулярных. Многие специалисты считают, что в первую очередь следует обеспечить водой жителей городов в ущерб интересам сельского населения. Резоны тут такие: проведение водопроводов в сёлах принесёт больше вреда, чем пользы. В Советском Союзе, к слову, категорически запрещалось подавать воду в сёла по городским нормам. При отсутствии канализации неочищенные стоки начинают заливать окрестности сёл, превращая их в зловонные болота. Если же рядом имеется река, она гарантированно будет «убита».   Классический пример — КОР, позволяющий обеспечивать водой по городским нормам жителей сёл, мимо которых он протекает. Но при этом канализационные стоки этих сёл сбрасываются в тот же КОР, превращая его в помойку.

Ещё примеры. Избыточное количество артезианских скважин в районе Бабаюрта позволило не только полностью обеспечить жителей селения водой, но и превращает территорию вокруг райцентра в болото. Или взять Новый Кяхулай, расположенный неподалёку от Махачкалы, по правую сторону трассы М-29. В селение по городским нормам подаётся вода из Хушетского водохранилища. А стоки образуют местную «воняйку» — зловонный сбросной канал, впадающий в Каспий и попутно заражающий земли между трассой М-29 и морем.

Рекомендации экспертов при анализе подобных ситуаций однозначны — строить сельские водоводы лишь в случаях, когда деньги выделяются одновременно на два объекта — водовод и очистные. В противном случае экологии будет нанесён огромный ущерб, а на ликвидацию последствий «городской» запитки сёл придется впоследствии потратить на порядок больше средств, чем на строительство двух объектов. К слову, в Дирекции единого заказчика-застройщика сообщили, что в этом году будет построено более 40 водоводов, обеспечивающих водой сёла в разных районах республики.

Но хватит отступлений, вернёмся к водоводу Ленинкент–Каспийск.

 

Собака на сене

 

На самом деле это часть водовода Ленинкент–Избербаш, призванного обеспечить водой два города, а попутно — население Ленинского района Махачкалы.

Запитывать его предполагается из третьей нитки Миатлинского водовода. Это, скажем так, намерения, неоднократно озвученные наверху. А теперь посмотрим, как дела обстоят в реальности. Третья нитка Миатлинского водовода сдана больше трёх лет назад, на её строительство было затрачено более 1,5 млрд рублей. При этом Тарнаирские сооружения принять эту воду не могут (их предельная пропускная способность составляет 240 тысяч кубометров воды в сутки, а по трём ниткам поступает 340 тысяч кубов). В итоге практически все 170 тысяч кубометров третьей нитки остаются невостребованными.

В своё время и Абдулатипов, и его министры неоднократно заявляли, что эта вода вскоре будет направлена в сторону Избербаша, попутно снабжая водой Каспийск и Ленинский район Махачкалы. Но деньги на этот водовод выделить забыли. Ещё один факт в копилку нашей бесхозяйственности. Третья нитка проходит рядом с Ленинкентом, но запитать этот посёлок водой нет возможности, поскольку здесь «забыли» построить насосную станцию. Только вот земля под строительство насосной давно продана, на ней построены дома. Точно такая же ситуация в Махачкале, где выделенную трассу для транспортировки воды из третьей нитки застроили многоэтажками. И в итоге замечательная миатлинская вода, подаваемая по третьей нитке, сегодня оказалась ненужной никому. Что в очередной раз подтверждает выводы экспертов о том, что программы обеспечения жителей Дагестана питьевой водой в республике нет.

 

«Тятя, тятя, наши сети…»

 

Во всех наших городах водопроводные и канализационные сети проложены рядом. При этом и те, и другие изношены более чем на 70 процентов. Пока в водопроводных трубах есть давление, «канализационные утечки» в них попасть не могут. Но стоит отключить энергию и соответственно прекратить подачу воды по трубам, в них сразу же начинают попадать канализационные стоки. И тогда (как это и произошло в Кизляре) у нас случаются массовые отравления.

Есть и ещё одна проблема. Создаётся впечатление, что сети во многих наших городах прокладывали не инженеры. Эксперты, к примеру, говорят о том, что даже двукратное увеличение объёма воды, подаваемой в Буйнакск, не решит проблем города, поскольку существующие сети не позволят доставить её во все микрорайоны. Такая же ситуация и в Хасавюрте. Недавно сюда пришла миатлинская вода из третьей нитки. Но запитать ею смогли лишь часть города, помешали те же сети. И поэтому другая часть Хасавюрта по-прежнему вынуждена пользоваться супергрязной водой из Акташа.

И напоследок. Единой «водяной» программы нет не только у нашего правительства. Отсутствуют такие программы и в наших муниципалитетах. Простой пример. На реализацию программы «Безопасные и качественные дороги» федеральный центр выделяет республике громадные деньги.   В одной только Махачкале на средства этой программы капитально отремонтированы десятки улиц. Но при этом дорожники «забыли» обсудить свои программы с коммунальщиками. И некоторые новые дороги уже успели превратить в хлам, решив после завершения асфальтирования заняться прокладкой труб.